«Восточный крестовый поход» швейцарских black industrial-металлистов Samael завершён, но Metalscript.Net продолжает подводить итоги сего события. На очереди – интервью с лидером группы, вокалистом и гитаристом по имени Vorph, которое было взято во время концерта в Минске.
– Крестовые походы проводились с какой-либо определённой целью, захватом земель, насаждением христианской религии или тем подобным. А какую цель вы ставите перед собой, проводя Eastern Crusade?
– Нет никакой определённой цели. Просто мы решили провести тур в Восточной Европе, и без какой-либо особой причины назвали его Eastern Crusade. Единственное, мы принесли сюда свою музыку, но ничего не проповедуем. В следующий раз, возможно, мы пойдём дальше, но сейчас это просто способ пообщаться со своими фанатами.
– Вы только из Киева, как все прошло?
– Это было здорово. Всё было прекрасно. Мы отыграли хорошо. (Смеётся) И уж точно мы ничего не испортили. Возможно, исполнили даже больше, чем планировали.
– Как вы определяете, что концерт прошёл хорошо?
– Несмотря на то, что шоу было достаточно долгим, я не думаю, что людям оно наскучило. Очень часто можно увидеть по публике, хороший концерт или нет. Если ты играешь плохо, то по реакции слушателей это можно понять. Если ты играешь отменно, по ним тоже всё видно. Это похоже на настоящее общение.
К тому же, ты сам можешь чувствовать, как играешь. И не нужны никакие подсказки, вроде реакции публики.
– Продажи ваших альбомов однажды были запрещены; редки, но случаются подобные случаи и с целыми выступлениями групп. Как вы считаете, подобные запреты разумны?
– Это не продолжалось долго. Но думаю нужно рассказать, как всё произошло.
Всё началось с того, что мы участвовали в туре вместе с Cannibal Corpse. И была одна очень религиозная женщина, которая преподавала язык английским или немецким студентам. Однажды она по просьбе перевела текст одного из треков Cannibal Corpse. А позже они выступали в Германии, и эта женщина пришла на одно шоу, увидела всю атрибутику группы, а также выступление Samael, которое в чём-то было ещё более вызывающим. Женщина была шокирована, ведь была очень религиозной, и решила бороться с этим.
Так нас запретили в Германии, но это было далеко не навсегда.
Каждый волен выражаться, как может. Так эта женщина боролась за своё, Samael – за своё. Всё это не имеет какого-то решающего или критического значения.
– Может быть, эти запреты несут тоже какую-то пользу, или, по вашему, они имеют только отрицательный характер?
– Как я уже говорил, можно и понять и тех, кто запрещает, и тех, кого запрещают. Нужно сказать, что такие ситуации дают повод заговорить о какой-либо группе разным музыкальным журналам, что как раз выгодно самим группам. А всякие мэйнстримовые группы и не слышали о подобных запрещениях, поэтому им всё равно.
Для нас, опять же, это не стало катастрофой. Это был просто показатель того, что Samael существует.
– Samael известны как большие экспериментаторы. На одном из альбомов, например, вы использовали чистый вокал. А у вас никогда не возникало желания пойти куда-нибудь ещё дальше, добавить, может быть, экстремальный речитатив или поработать с оркестром?
– У нас в запасе постоянно есть некоторые идеи, но мы никогда определённо не знаем, что именно добавим. Когда сходит некое «озарение свыше» и оно является чем-то приемлемым, можно и реализовать. Но мы никогда не знаем, что конкретно будем использовать в следующей работе.
– Расскажите, может у вас когда-нибудь появлялось желание провести совершенно необычные, выходящие за рамки жанра или даже безумные эксперименты с музыкой?
– Конечно, у нас есть идеи, и, конечно, они всегда меняют нашу музыку. Раньше мы уже проводили подобные эксперименты, так, например, родился электронный проект. Нам всегда интересно попробовать что-то, что не пробовали раньше.
Да, у меня есть некоторые идеи, и у Xy есть некоторые идеи, которые, возможно, мы воплотим в следующем альбоме. Он станет радикальным изменением творчества, он станет революцией. Мы сделаем то, что не делали раньше.
Но, конечно, мы никогда не будем играть джаз, например, ведь тогда бы это был не Samael.
– То есть, если бы вы начали играть что-то очень сильно отличающееся от музыки Samael, то вы бы перестали быть Samael?
– И да, и нет. Мы уже пробовали делать подобные вещи, но оставались собой. Samael не играет тот же джаз, например, ещё и потому, что нам не кажется это интересным. Но, опять же, мы проводили выходящие за рамки эксперименты, то подобные творения все равно были связаны с нашей музыкой.
Вообще, музыка – всегда микс из чего-то разного. Однажды, например, мы решили соединить метал с электронной музыкой, и пробовали это «провернуть» несколько раз, иногда удачно, иногда не совсем. Возможно, мы вернёмся к электронному звучанию на следующем альбоме.
– Как думаете, какой музыке благосклонны ангелы? Ангел смерти?
– (Смеётся) Даже не знаю… Я надеюсь, что им нравится наша музыка. (Смеётся) На какой бы стороне они не были, доброй или плохой.
– Как думаете, в чём именно должна заключаться основная идея песни: в лирике или в музыке? Что более важно для Samael?
– Всё несёт смысл, и лирика, и музыка. Ведь это пишут разные люди, и каждый пытается донести свою идею.
– Раньше вы выступали в России. В Беларуси – впервые. Как вам наша страна? Чем она отличается от России, по-вашему?
– Мы немного видели пока, чтобы сравнивать. В Беларуси очень интересная архитектура, есть громадные и внушительные здания, на которые интересно посмотреть. Но пока меня больше впечатлила Украина.
– Как вы относитесь к прыжкам со сцены? Считаете ли вы, что запрет на прыжки – правильное решение?
– Я ничего не имею против прыжков, но понимаю, почему клуб выдвинул это требование, особенно в свете случая с Рэнди Блайтом из Lamb of God. Мне кажется, что люди вполне могут получать удовольствие и без стейдж-дайвинга. А вообще, если хотите прыгать – прыгайте, только бы не было опасных моментов, ведь в любом случае найдутся какие-нибудь весёлые ребята, которые постараются нарушить запреты.
– У Самаэль очень внушительная история. Скажите, ваши фанаты из 1988 и 2012 отличаются?
– Нельзя сказать, что наша музыка сильно изменилась, чтобы так же сильно изменились фанаты, ведь Samael по-прежнему играет тяжёлый метал. Может, наше творчество стало менее традиционным. А вообще, конечно же, люди отличаются. Когда мы начинали, наши фанаты, как и мы, были молоды. А теперь они больше не дети. (Смеётся) У них самих появились дети. И, конечно, они воспринимают музыку по-другому. Но дело не в ней, а в возрасте и веке.
– В трек-листе вашего концерта в Киеве было много песен из последнего релиза. Это обусловлено тем, что он самый актуальный альбом, или вы считаете его самым совершенным?
– Всё не совсем так. Нельзя сказать, что треков с «Lux Mundi» было большинство. Мы в Киеве отыграли 18 песен, и только 7 были с последнего альбома. Мы пытаемся подобрать сбалансированную программу.
Конечно, важно дать возможность познакомиться слушателям с новинками (вдруг, не слышали), но нельзя забывать и о старом материале. Если хочешь сделать шоу хорошим, то нужно объединить в программе старое и новое. Это работает! Судя по концерту в Украине, ещё как.
– Почему вы почти не исполняете треки из альбома «Above»? Он же очень крутой! (Вопрос от нашего читателя Андрея Кривули)
– Я не могу назвать этот альбом новым уровнем в творчестве Samael, это скорее наш сайд-проект. Поэтому мы почти не играем его. Возможно, некоторые треки мы вполне могли бы исполнить, но не сейчас.
– А какая ваша работа вам больше всего по душе? Какой альбом считается самым совершенным?
– Конечно, последний. Каждый альбом становится новым уровнем в творчестве группы, и с каждый уровнем мы пытаемся стать лучше настолько, насколько можем. И, определённо, каждый следующий альбом для нас становится самым законченным, самым совершенным, представляет группу лучшим способом.
Мне нравятся все альбомы, которые мы создали. Но последний, на мой взгляд, самый лучший. И каждый мы пытаемся сделать ещё лучше.
– Что вы хотите воплотить в следующем творении?
– Мы не знаем. Есть несколько мыслей, но это не определённые части песен, которые существуют в твоей голове, а скорее просто какие-то идеи. Когда появится вдохновение, мы их воплотим.