Metalscript.Net публикует эксклюзивное интервью с гитаристом-вокалистом известной финской viking metal-команды Moonsorrow Митей Харвилахти (Mitja Harvilahti), которое наши корреспонденты взяли на родине группы в Хельсинки. Знакомьтесь с первой частью этой интересной беседы.
– Влияет ли на твое творчество тот факт, что ты являешься гражданином Финляндии и чтишь ее историю?
– Все это началось в дольно раннем возрасте, когда нам было около двадцати. Тогда мы обнаружили, что писать музыку о наследии своей страны очень интересно. Кроме того, мы поняли, что по-своему интересна культура каждой страны, все традиции, верования. Так у нас появились новые идеи для творчества. Я имею в виду, что, безусловно, мы слушали black metal и многие другие жанры, которые основываются на какой-то своей философии или идее. Нет ничего удивительно в нашей симпатии к языческому мировоззрению, ведь в нем так много интересных аспектов, в том числе исторический. Всяческие легенды, верования – всё это стало для нас идеальным источником вдохновения.
– То, что вы исполняете музыку, которая базируется на финской народной традиции – это ваша принципиальная позиция гражданина или вам просто интересно?
– Конечно, это чрезвычайно важно. Многие люди ничего не знают о прошлом, о той культуре, которая процветала в их стране до вытеснения её христианством. И всё же в той же России, где мы сейчас находимся, и в других странах, где доминирует христианство или какая-то другая религия, старые верования существуют по-прежнему, однако в скрытом виде. Многие традиции, которые мы знаем, появились более 2000 лет назад, а мы до сих пор считаем их христианскими. Например, Рождество. Некогда его праздновали как что-то еще, а потом появились христиане, которым пришлось заменили старые традиции новыми. То есть для христиан лучшим выходом из положения было приурочить свои новые праздники к старым. Очень важно признать это. Людям стоит относиться к истории внимательнее.
– Многие финские музыканты начинают играть очень рано, еще в школе. Поэтому когда им исполняется уже 18-19 – они записывают альбомы хорошего качества, которые находят слушателя. Как это было у вас?
– Мне кажется, что родители каждого из нас относились к нашему творчеству с одобрением. Я и другие парни присоединились к группе, когда нам было по 19, Henri и Ville основали команду всего в 15… Кроме того, родители многих из нас тоже музыканты. Например, мой отец, отец Henri… Все мы с раннего детства, лет четырех-шести, учились в музыкальной школе. Поэтому у нас никогда и мысли не было, что наши родители не одобрят нашу игру. У нас очень прогрессивные родители. Поэтому запретов типа ты не можешь слушать то или это, это плохо и т. д. никогда не возникало.
– В Хельсинки в музыкальном магазине мы встретили мальчика лет девяти, который выбирал себе электрогитару вместе с папой. У нас такое встретишь не часто. Расскажи о вашем музыкальном образовании, у вас же в школах уже активно учат играть и рок-музыку?
– Музыкальное образование для детей у нас на очень высоком уровне. И обучение строится не только на классической музыке, но теперь уже все больше и на рок-музыке. Поэтому найти школу, где тебя научат классно играть на гитаре, не составит особого труда. Меня не учили игре на электрогитаре, и много лет мне приходилось играть на классической, что мне не доставляло особого удовольствия.
– А вашим прогрессивным родителям нравилось-нравится то, что вы делаете?
– Не думаю, что им нравилось все, но отдельные моменты уж точно. Я думаю, что они гордятся тем, что я потратил все эти годы учебы игре на гитаре не впустую. То есть они отдали меня в школу, и это действительно мне пригодилось. Ведь с очень раннего возраста, лет 3-4-х, меня уже привлекали гитары и игра на них. Да, это как раз по мне!
– Во время прогулок по Хельсинки мы почти не встретили афиш, но я знаю, что концертная жизнь Финляндии очень насыщенная. В Беларуси она также становится очень активной и музыканты даже начинают жаловаться, что слушателей попросту нет, потому что все играют сами.
– Вокруг много метал-баров. У нас запрещено вешать плакаты на здания, но метал-концертов всегда проходит много. Все клубы работают. Например, даже в четверг может быть четыре концерта. И конечно, бывают случаи, когда на все не хватает посетителей. Но в целом метал у нас очень популярен, он примерно на том же уровне, что и поп, и поп-рок. Если вы посмотрите на рейтинг топ-40 или даже топ-10, там всегда будут по крайней мере 3 метал-команды. У нас действительно много металхедов, это не просто стереотип.
– А репетеционные точки? Студии?
– Студии постоянно закрываются, потому что теперь люди имеют возможность записываться дома. Поэтому сложилась довольно сложная ситуация. Репетиционные точки найти непросто, и они стоят дорого. Сложно сказать, помогает ли группам государство. У нас есть дома для молодежи, где есть репетиционные точки, то есть молодым есть с чего начинать. Но ситуация могла бы быть лучше, ведь найти места для репетиций все же чрезвычайно трудно.
Например, в течение нескольких лет мы делили репетиционную с Turisas, и это обходилось в 600 евро в месяц. Не особо дешево. Я думаю, что цена зависит и от города. Наверно, за пределами Хельсинки цены пониже.
– Расскажи немного о финской природе, которая вас вдохновляет?
– Природа всегда была для меня священна. Если бы у меня была религия, то это бы и была природа. Я ухожу в леса и погружаюсь в раздумья. У нас много красивых мест, особенно на востоке и на севере, которые сохранились в их первозданном виде. Многие люди отправляются в походы по лесам. Если бы у меня был свой дом где-то, я бы хотел, чтобы он был окружен девственным лесом, а не какими-нибудь подстриженными деревьями. У моих родителей есть летний домик, который располгагается в национальном парке. Это своего рода святое место для меня.
– Вы записывались в лесу для создания атморсферы? Это был какой особенный языческий лес?
– Да, мы записывали вокал для последнего альбома в хижине. Нет, это не было какое-то особое место. Просто оно нам подходило. К тому же там было довольно красиво. Не было такого, что мы идем в какое-то специальное место. Эта хижина принадлежит нашему другу. До нас там записывалось еще несколько команд, поэтому мы знали, что с звуком все будет в порядке. Записываться там было здорово, вдали от городской суеты и всего прочего.
– А как это технически осуществить?
– Я думаю, если место имеет хорошую акустику, если у тебя есть необходимое оборудование, тогда да, многие вещи можно записать, особенно гитары. Вам понадобится своего рода будка, хорошие микрофоны, звуковая изоляция. Всего этого будет достаточно, чтобы записать музыку в каком-нибудь летнем домике, и вам не придется платить 500-700 евро в день. Это хорошее решение для записи гитары или других электроинструментов.
– Вы сделали ваши композиции более короткими по сравнению с 30-минутными треками. Почему?
– Мы не хотели записывать альбом всего с двумя песнями. Не думаю, что эти песни по 15 минут подходят для радио, но все же этот вариант лучше, чем получасовые композиции. Тем не менее, они не появятся в радиоэфире, и в этом нет ничего удивительного. Мы всегда обещаем друг другу, что в этот раз мы попытаемся сделать наши песни покороче.
Мы всегда так говорим, даже записав альбом из всего лишь двух песен. И я думаю, что 15-минутный формат – это как раз то, что нам подходит и на что мы будем ориентироваться и в будущем. И только если мы придем к чему-то совершенно новому, к новым песням, стилю, тогда что-то может измениться и они могут стать короче. Других причин я не вижу.
– Как создаются композиции?
– Появляется какой-то рифф, начало первой части песни. Ты должен понимать, куда ты хочешь направиться. Так ты начинаешь конструировать песню. Так происходит с любой историей, драмой, чем угодно, ведь должна быть некая структура.
Если песня длится полчаса, то у нее тем более должна быть какая-то композиция. Этот процесс занимает много времени. Ты как бы все время должен быть на шаг впереди и понимать, как ты хочешь развить песню. И если в каких-то местах ты хочешь использовать гитарные риффы, тебе нужно заполнить промежутки и сделать так, чтобы все это звучало.
Мы много импровизируем. Обычно это происходит в домашней студии, но никогда во время выступления, потому что тогда для исполнения каждой песни потребовалось бы года два. И когда у нас готовы материалы, мы смотрим, как их лучше сочетать. Иногда на это уходить много времени, а иногда песня готова за пару дней.
– Мелодии вы придумываете сами или черпаете что-то из финского фольклора, например?
– В нашей музыке не так уж много традиционных мотивов. Она, скорее, рождается в голове людей. Конечно, мы могли бы использовать что-то народное в нашем творчестве, но это было бы не то, чего мы хотели. У нас есть одна песня, в основе которой лежит старинная русская мелодия, но вся другая музыка, которую мы исполняем, может принадлежать только нашему же авторству, за исключением краденых песен. (Смеется.)
– Апокалипсис был одной из главных тем вашего последнего альбома. Когда и где, по-вашему, он наступит?
– Катаклизмы происходят постоянно, человек уничтожает природу. Разрушается окружающая среда, вымирают виды. Люди уничтожают себя. Я имею в виду, что, когда из-за жадности мы калечим планету, мы уничтожаем и наше будущее. Я не знаю, когда это случится и в каком масштабе, но многие последствия необратимы. Ведь мы не можем воскресить вымершие виды, вернуть леса, растения… И нам пора признать, что апокалипсис является своего рода символом того, что мы делаем сами с собой и с природой. Мне кажется, есть какие-то способы остановить это, но мы не хотим. Нам по душе жить в роскоши, разрушая все вокруг.
Продолжение следует.